Сказки про воробьев для детей. Сочинение - сказка "Путешествие смелого воробья". Сообразительный воробей. Короткая детская сказка

Заскучали соседи без воробья. Пришёл петух:
— Тук-тук-тук! Дома ли, кума, воробей?
— Дома, болен лежит, — воробьиха говорит.
— А что у него болит?
— Горлышко.
— Вам слетать бы на гумно, взять овсяное зерно, заварить бы зёрнышко — попарить ему горлышко.

— Парила, куманёк, парила. Его пар не берёт, только боли придаёт.
Прилетела ворона-крикуха:
— Дома ли, кума, воробей?
— Дома, болен лежит.
— А что у него болит?
— Болит-ноет спинка.

— Сходи, кума, в огород, там полынь растёт. Сорви ты полынку — попарь ему спинку.
— Парила, кума, парила. Да и пар ему не впрок, заболел ещё и бок.

Пришла курочка-куропаточка:
— Дома ли, кума, воробей?
— Дома, болен лежит.
— А что у него болит?
— Пяточки.

— Сходи, кума, в огород, там мята растёт. Завари ты мяточки — попарь ему пяточки.
— Парила, кума, парила. Его пар не берёт, только боли придаёт.

Надоело воробью гневаться, надоело воробью париться — вылез воробей на крышу, сел всех выше, да и закричал:
— Жив я, жив! Чив-чив! Всем я доволен. Здоров воробей, а не болен!

Колыбельная сказка про воробья:

Мои юные друзья - много сказок знаю я.
Для начала вам сегодня расскажу про воробья.
Не пугая голубей, прыгал в луже воробей.
Чистил хвостик, шейку мыл и на солнышке сушил.
А по кривой дорожке прогуливалась кошка.
Увидала кошка птичку - озорную невеличку,
Стала тихо подползать, чтоб за хвост её поймать.
Даже голуби взлетели - с кошкой драться не хотели.
Но обидеть воробья не позволил кошке я.
Брысь, - я крикнул этой кошке, - проходи своей дорожкой.
Воробей услышал крик, зачирикал чик-чирик,
На меня не поглядел и на крышу полетел.
Притаился за трубой и любуется собой.
Ну а в это время кошка вылезает из окошка,
К воробью она ползет, открывает тихо рот,
Хочет бедного схватить и котятам притащить.
Вдруг ворона прилетела и на крышу рядом села
Клювом стукнула по крыше - воробей её услышал,
Перепрыгнул на карниз и слетел оттуда вниз.
Воробей помылся в луже, полетел домой на ужин,
Скушал вкусную котлетку, теплый чай попил с конфеткой,
Клюв почистил и зевнул, сел на ветку и уснул.
Спать он будет до утра. Детям тоже спать пора.

Колыбельная песня про воробья:

За окном серый кот.
Возле дома где-то бродит.
То уходит, то приходит,
Колыбельную поет.
То уходит, то приходит,
Про воробушка поёт.
*
Кошка спит на полу.
Спят и голуби на крыше,
а в большом подвале мыши
Тихо спят в своем углу.
А в большом подвале мыши
Тихо спят в своем углу.
*
Вот и вечер настал.
Спит ворона возле сетки.
Воробей уснул на ветке,
Потому, что он устал.
Воробей уснул на ветке,
Потому, что он устал.
*
Завтра рано вставать.
Попрощайся с Банилаской.
Закрывают дети глазки,
Рома тоже будет спать.
Закрывают дети глазки,
И Илюша будет спать.
Закрывают дети глазки,
И Светлана будет спать.
Закрывают дети глазки,
Ксюша тоже будет спать.
Закрывают дети глазки,
....... будет спать.

Сегодня у нас на блоге короткая сказка про воробья для детей, под названием «Сообразительный воробей». Рассказано в сказке о том, как серенький и маленький воробей, благодаря своей смекалке, смог добыть себе еду в холодную пору года и не остаться голодным, перехитрив двух синичек.

Сейчас как раз осень, на улице с каждым днем становится все холоднее, поэтому познакомить малышей с такой сказкой про воробья будет очень кстати. Заодно рассказать о том, что, когда на улице холодно нужно подкармливать птиц, так как им негде добывать себе еду, особенно зимой, когда все покрыто толстым слоем снега. Это поможет воспитать в детях любовь к природе и вырасти добрыми людьми.

Сообразительный воробей. Короткая детская сказка

Зимой все птицы и звери поближе к жилью человека ютятся. Трудно в это время прокормиться в голом лесу и в белом от снега поле.

Покинул лес и воробей, тоже к людям направился.

Сразу за лесом улица начиналась. Нарядные домики вряд стоят за невысокой деревянной оградой. Видит воробей: из одного окна палка торчит, с конца ее нить свисает, на ней — кормушка, какая-то еда в марлю завернута. И, конечно, синицы уже здесь копошатся.

Сел воробей рядом на дереве, рассуждает: как бы ему тоже подкрепиться? Хорошо синицам, им, видите ли, какое уважение люди оказывают: кормушки развешивают, подкармливают, ешьте, дорогие синички, на здоровье! А для воробьев никто и пальцем не пошевелит! Мол, пусть сами себя обслуживают.

Вот одна синица к кормушке подлетела, повисла. Нить то закручивается, то раскручивается. А синица и не обращает внимания на это, клюет себе и все. Вкусно!

Покушала немного, отлетела на ветку села. Сразу вторая синица прицепилась за кормушку. Тоже качается, как акробат, вниз головой висит, клюет. А потом синицы снова поменялись местами: первая завтракает, вторая на ветке клюв чистит, прихорашивается, своей очереди поклевать ждет.

Смотрел, смотрел на синиц воробей, а у самого в желудке урчит, — так есть хочется. Ну хоть бы зернышко утром перехватил! Так нет же, совсем ничего не ел.

Не выдержал бедняга, прыг с дерева — и к нитке. Крутится перед ним та нить, не уступает ему синица место на кормушке. И вторая прилетела, тоже мешает, суетится. Помахал крылышками воробей, помахал и снова на ветку ели полетел. Сел, приуныл.

Вдруг под деревом собака как залает! Синички испугались и улетели. А воробей осмотрелся, — что ему собака, когда есть хочется так, что аж в глазах темнеет, — и к кормушке подлетел.

Ох и вкусно же в такую стужу проглотить кусочек сыра! Но где там! Не успел он как следует полакомиться, а тут снова синицы прилетели. И такие наглые, — лети, мол, прочь, это наше!

Прогнали бедного воробья. Сел на ветке, что-то себе думает, головкой нетерпеливо крутит. Вдруг как чирикнет неожиданно, как вспорхнет!

И синиц как ветром сдуло, разлетелись в разные стороны. А сам воробей недалеко отлетел. Видит, нету синиц — он скорее к кормушке-качалке. Ест, спешит, пока испуганные синицы не возвратились.

Вот так и обманул подружек-синичек голодный воробей. Теперь и мороз не страшен. Подкрепился немного.

Воробей Воробеич и Ерш Ершович жили в большой дружбе. Каждый день летом Воробей Воробеич прилетал к речке и кричал:
– Эй, брат, здравствуй!.. Как поживаешь?
– Ничего, живем помаленьку, – отвечал Ерш Ершович. – Иди ко мне в гости. У меня, брат, хорошо в глубоких местах… Вода стоит тихо, всякой водяной травки сколько хочешь. Угощу тебя лягушачьей икрой, червячками, водяными козявками…
– Спасибо, брат! С удовольствием пошел бы я к тебе в гости, да воды боюсь. Лучше уж ты прилетай ко мне в гости на крышу… Я тебя, брат, ягодами буду угощать, – у меня целый сад, а потом раздобудем и корочку хлебца, и овса, и сахару, и живого комарика. Ты ведь любишь сахар?
– Какой он?
– Белый такой…
– Как у нас гальки в реке?
– Ну вот. А возьмешь в рот – сладко. Твою гальку не съешь. Полетим сейчас на крышу?
– Нет, я не умею летать, да и задыхаюсь на воздухе. Вот лучше на воде поплаваем вместе. Я тебе всё покажу…
Воробей Воробеич пробовал заходить в воду, – по колена зайдет, а дальше страшно делается. Так-то и утонуть можно! Напьется Воробей Воробеич светлой речной водицы, а в жаркие дни покупается где-нибудь на мелком месте, почистит перышки и опять к себе на крышу. Вообще жили они дружно и любили поговорить о разных делах.
– Как это тебе не надоест в воде сидеть? – часто удивлялся Воробей Воробеич. – Мокро в воде, – еще простудишься…
Ерш Ершович удивлялся в свою очередь:
– Как тебе, брат, не надоест летать? Вон как жарко бывает на солнышке: как раз задохнешься. А у меня всегда прохладно. Плавай себе, сколько хочешь. Небойсь летом все ко мне в воду лезут купаться… А на крышу кто к тебе пойдет?
– И еще как ходят, брат!.. У меня есть большой приятель – трубочист Яша. Он постоянно в гости ко мне приходит… И веселый такой трубочист, – всё песни поет. Чистит трубы, а сам напевает. Да еще присядет на самый конек отдохнуть, достанет хлебца и закусывает, а я крошки подбираю. Душа в душу живем. Я ведь тоже люблю повеселиться.
У друзей и неприятности были почти одинаковые. Например, зима: как зяб бедный Воробей Воробеич! Ух, какие холодные дни бывали! Кажется, вся душа готова вымерзнуть. Нахохлится Воробей Воробеич, подберет под себя ноги да и сидит. Одно только спасение – забраться куда-нибудь в трубу и немного погреться. Но и тут беда.
Раз Воробей Воробеич чуть-чуть не погиб благодаря своему лучшему другу – трубочисту. Пришел трубочист да как спустит в трубу свою чугунную гирю с помелом, – чуть-чуть голову не проломил Воробью Воробеичу. Выскочил он из трубы весь в саже, хуже трубочиста, и сейчас браниться:
– Ты это что же, Яша, делаешь-то? Ведь этак можно и до смерти убить…
– А я почем же знал, что ты в трубе сидишь!
– А будь вперед осторожнее… Если бы я тебя чугунной гирей по голове стукнул, – разве это хорошо?
Ершу Ершовичу тоже по зимам приходилось несладко. Он забирался куда-нибудь поглубже в омут и там дремал по целым дням. И темно, и холодно, и не хочется шевелиться. Изредка он подплывал к проруби, когда звал Воробей Воробеич. Подлетит к проруби воды напиться и крикнет:
– Эй, Ерш Ершович, жив ли ты?
– Жив… – сонным голосом откликается Ерш Ершович. – Только всё спать хочется. Вообще скверно. У нас все спят.
– И у нас тоже не лучше, брат! Что делать, приходится терпеть… Ух, какой злой ветер бывает!.. Тут, брат, не заснешь… Я всё на одной ножке прыгаю, чтобы согреться. А люди смотрят и говорят: «Посмотрите, какой веселенький воробушек!» Ах, только бы дождаться тепла… Да ты уж опять, брат, спишь?..
А летом опять свои неприятности. Раз ястреб версты две гнался за Воробьем Воробеичем, и тот едва успел спрятаться в речной осоке.
– Ох, едва жив ушел! – жаловался он Ершу Ершовичу, едва переводя дух. – Вот разбойник-то!.. Чуть-чуть не сцапал, а там бы – поминай как звали.
– Это вроде нашей щуки, – утешал Ерш Ершович. – Я тоже недавно чуть-чуть не попал ей в пасть. Как бросится за мной, точно молния! А я выплыл с другими рыбками и думал, что в воде лежит полено, а как это полено бросится за мной… Для чего только эти щуки водятся? Удивляюсь и не могу понять…
– И я тоже… Знаешь, мне кажется, что ястреб когда-нибудь был щукой, а щука была ястребом. Одним словом, разбойники…

II
Да, так жили да поживали Воробей Воробеич и Ерш Ершович, зябли по зимам, радовались летом; а веселый трубочист Яша чистил свои трубы и попевал песенки. У каждого свое дело, свои радости и свои огорчения.
Однажды летом трубочист кончил свою работу и пошел к речке смыть с себя сажу. Идет да посвистывает, а тут слышит – страшный шум. Что такое случилось? А над рекой птицы так и вьются: и утки, и гуси, и ласточки, и бекасы, и вороны, и голуби. Все шумят, орут, хохочут – ничего не разберешь.
– Эй, вы, что случилось? – крикнул трубочист.
– А вот и случилось… – чиликнула бойкая синичка. – Так смешно, так смешно!.. Посмотри, что наш Воробей Воробеич делает… Совсем взбесился.
Синичка засмеялась тоненьким-тоненьким голоском, вильнула хвостиком и взвилась над рекой.
Когда трубочист подошел к реке, Воробей Воробеич так и налетел на него. А сам страшный такой: клюв раскрыт, глаза горят, все перышки стоят дыбом.
– Эй, Воробей Воробеич, ты это что, брат, щумишь тут? – спросил трубочист.
– Нет, я ему покажу!.. – орал Воробей Воробеич, задыхаясь от ярости. – Он еще не знает, каков я… Я ему покажу, проклятому Ершу Ершовичу! Он будет меня поминать, разбойник…
– Не слушай его! – крикнул трубочисту из воды Ерш Ершович. – Все-то он врет…
– Я вру? – орал Воробей Воробеич. – А кто червяка нашел? Я вру!.. Жирный такой червяк! Я его на берегу выкопал… Сколько трудился… Ну, схватил его и тащу домой, в свое гнездо. У меня семейство, – должен я корм носить… Только вспорхнул с червяком над рекой, а проклятый Ерш Ершович, – чтоб его щука проглотила! – как крикнет: «Ястреб!» Я со страху крикнул, – червяк упал в воду, а Ерш Ершович его и проглотил… Это называется врать?! И Ястреба никакого не было.
– Что же, я пошутил, – оправдывался Ерш Ершович. – А червяк действительно был вкусный…
Около Ерша Ершовича собралась всякая рыба: плотва, караси, окуни, малявки – слушают и смеются. Да, ловко пошутил Ерш Ершович над старым приятелем! А еще смешнее, как Воробей Воробеич вступил в драку с ним. Так и налетает, так и налетает, а взять ничего не может.
– Подавись ты моим червяком! – бранился Воробей Воробеич. – Я другого себе выкопаю… А обидно то, что Ерш Ершович обманул меня и надо мной же еще смеется. А я его еще к себе на крышу звал… Хорош приятель, нечего сказать. Вот и трубочист Яша то же скажет… Мы с ним тоже дружно живем и даже вместе закусываем иногда: он ест – я крошки подбираю.
– Постойте, братцы, это самое дело нужно рассудить, – заявил трубочист. – Дайте только мне сначала умыться… Я разберу ваше дело по совести. А ты, Воробей Воробеич, пока немного успокойся…
– Мое дело правое, – что же мне беспокоиться! – орал Воробей Воробеич. – А только я покажу Ершу Ершовичу, как со мной шутки шутить…
Трубочист присел на бережок, положил рядом на камешек узелок со своим обедом, вымыл руки и лицо и проговорил:
– Ну, братцы, теперь будем суд судить… Ты, Ерш Ершович, – рыба, а ты, Воробей Воробеич, – птица. Так я говорю?
– Так! так!.. – закричали все: и птицы и рыбы.
– Будем говорить дальше. Рыба должна жить в воде, а птица – в воздухе. Так я говорю? Ну, вот… А червяк, например, живет в земле. Хорошо. Теперь смотрите…
Трубочист развернул свой узелок, положил на камень кусок ржаного хлеба, из которого состоял весь его обед, и проговорил:
– Вот, смотрите: что это такое? Это – хлеб. Я его заработал, и я его съем; съем и водицей запью. Так? Значит, пообедаю и никого не обижу. Рыба и птица тоже хочет пообедать… У вас, значит, своя пища. Зачем же ссориться? Воробей Воробеич откопал червячка, значит, он его заработал, и, значит, червяк – его…
– Позвольте, дяденька… – послышался в толпе птиц тоненький голосок.
Птицы раздвинулись и пустили вперед Бекасика-песочника, который подошел к самому трубочисту на своих тоненьких ножках.
– Дяденька, это неправда.
– Что неправда?
– Да червячка-то ведь я нашел… Вон спросите уток, – они видели. Я его нашел, а Воробей налетел и украл.
Трубочист смутился. Выходило совсем не то.
– Как же это так?.. – бормотал он, собираясь с мыслями. – Эй, Воробей Воробеич, ты это что же, в самом деле, обманываешь?
– Это не я вру, а Бекас врет. Он сговорился вместе с утками…
– Что-то не тово, брат… гм… да! Конечно, червячок – пустяки; а только вот нехорошо красть. А кто украл, тот должен врать… Так я говорю? Да…
– Верно! Верно!.. – хором крикнули опять все. – А ты все-таки рассуди Ерша Ершовича с Воробьем Воробеичем. Кто у них прав?.. Оба шумели, оба дрались и подняли всех на ноги.
– Кто прав? Ах вы, озорники, Ерш Ершович и Воробей Воробеич!.. Право, озорники. Я обоих вас и накажу для примера… Ну, живо миритесь, сейчас же!
– Верно! – крикнули все хором. – Пусть помирятся…
– А Бекасика-песочника, который трудился, добывая червячка, я накормлю крошками, – решил трубочист. – Все и будут довольны…
– Отлично! – опять крикнули все.
Трубочист уже протянул руку за хлебом, а его и нет. Пока трубочист рассуждал, Воробей Воробеич успел его стащить.
– Ах, разбойник! Ах, плут! – возмутились все рыбы и все птицы.
И все бросились в погоню за вором. Краюшка была тяжела, и Воробей Воробеич не мог далеко улететь с ней. Его догнали как раз над рекой. Бросились на вора большие и малые птицы. Произошла настоящая свалка. Все так и рвут, только крошки летят в реку; а потом и краюшка полетела тоже в реку. Тут уж схватились за нее рыбы. Началась настоящая драка между рыбами и птицами. В крошки растерзали всю краюшку, и все крошки съели. Как есть ничего не осталось от краюшки. Когда краюшка была съедена, все опомнились и всем сделалось совестно. Гнались за вором Воробьем да по пути краденую краюшку и съели.
А веселый трубочист Яша сидит на бережку, смотрит и смеется. Уж очень смешно всё вышло… Все убежали от него, остался один только Бекасик-песочник.
– А ты что же не летишь за всеми? – спрашивает трубочист.
– И я полетел бы, да ростом мал, дяденька. Как раз большие птицы заклюют…
– Ну, вот так-то лучше будет, Бекасик. Оба остались мы с тобой без обеда. Видно, мало еще поработали…
Пришла Аленушка на бережок, стала спрашивать веселого трубочиста Яшу, что случилось, и тоже смеялась.
– Ах, какие они все глупые, и рыбки и птички. А я бы разделила всё – и червячка и краюшку, и никто бы не ссорился. Недавно я разделила четыре яблока… Папа приносит четыре яблока и говорит: «Раздели пополам, – мне и Лизе (сестра писателя)». Я и разделила на три части: одно яблоко дала папе, другое – Лизе, а два взяла себе.